Революция рабов» вошла в советский исторический нарратив из речи Сталина на Съезде колхозников (1933): у Сталина эта никогда не случившаяся революция была лишь элементом амплификации, восхвалявшей Октябрьскую революцию, но у советских историков приобрела статус мифа. Всякий миф объясняет нечто важное, этот объяснял только падение Западной Римской империи, обсуждать которое научил европейцев Гиббон: указанная им дата этого падения, 476 г., заимствована из «Хроникона» Марцеллина Комита и

more »

... авторитету Гиббона стала школьной. Советским историкам традиционная дата подходила, но Империя должна была пасть в результате классовой борьбы, иначе это не марксизмтак подсказанная риторикой Сталина «революция» превратилась в быстро развившийся миф. Ключевые слова: Сталин, Гиббон, Марцеллин, Римская империя, рабы, революция, миф Ясно, что в черновом и в беловом текстах Сталин говорит одно и то же об одном и том же, но в черновике он, например, обобщает европейские революции в «революции торгово-промышленной буржуазии», а в беловике заменяет обобщение конкретным перечислением (с пренебрежительными кавычками: ср. «закон» и «только» в речи на Съезде колхозников). В случае с рабами и крепостными правка серьезнее, так как меняются не определения, а определяемые слова: «революции» исправлены в «освободительные движения» и «восстания». Что же побудило Сталина внести в текст изменения, портящие амплификацию, столь эффектно организованную в черновике трижды повторенным «революции»? Можно полагать, что причина в уже сложившемся к тому времени и вскоре зафиксированном в словаре Ушакова узусе, с которым Сталин, разумеется, считался и который, как и сейчас, предполагал, что революцией называется «переворот в общественно-политических отношениях, совершаемый насильственным путем и приводящий к переходу государственной власти от господствующего класса к другому, общественно-передовому классу» (Ушаков 1940: s.v. революция) 2 -европейские революция под это определение так или иначе подходят, а рабские и крестьянские восстания не подходят. Однако такой сдвиг семантики был в 1920-х относительно новым: еще недавно «революциями» назывались «смуты государственные, возмущенье, мятеж, крамолы и насильственный переворот гражданского быта» (Даль 1955: s.v. революцiя) -и в текстах сталинского времени легко найти следы такого употребления, а в по-прежнему находившихся в читательском обиходе старых изданиях оно доминирует. Строго говоря, необходимой всякому термину однозначностью слово «революция» (revolutio) обладает лишь в астрономии, служа названием возвратного движения светил по небосводу, но с XVI в. этот термин стал использоваться в перенос-